Маз Харрис, "Байкеры. Рождение современных outlaws" - Официальный сайт prospect charter Route Brothers BMС

Остальные высыпали на танцпол, шестеро разбились на пары и начали танцевать джаз. Другие решили использовать в роли клавишных дверную панель. «Давай, давай», - кричал лидер, «сделайте их».

Он подхватил деревянный стул и с грохотом опустил его на граммофон. Из толпы выступил викарий, с протянутыми им на встречу руками, и просил успокоиться. «Мальчики, мальчики…пожалуйста, давайте обойдемся без грубости».

Диалог может и грубый, но это описание, датированное 1961 годом, «бездумных, одетых в кожу, босяков» разрушивших церковный молодежный клуб, очень точно отражает отношение Британского общества, еще не готового признать падение старого колониального строя.

В послевоенной Британии, где жизнь простого рабочего класса «текла», начали появляться различные субкультуры, которым вменялось защищать свое пространство, определять статус, руководствоваться коллективным сознанием как доступным решением проблем повседневной жизни.

Аскетизм и беспросветность послевоенных лет, бросили тень безрадостности на все британское общество - книжные пайки, одежда оп талонам, сборные дома и очереди за всем этим, очередь за любой мелочью. Люди радовались просто тому, что живы. А что было обычным? Обычной была потрепанная фотография на стене гостиной. Фотография из времени, которое уже никогда не вернется, похороненное под развалинами, бомбежками, на разоренных полях Европы и Северной Африки. Обычное было поймано, связано, изуродовано до неузнаваемости. Его не существовало. Но старое поколение упорно отказывалось верить очевидному и продолжало грести против течения. С помощью Господа Бога с одной стороны и Благополучных Штатов с другой, старый образ жизни можно было восстановить, кирпич за кирпичом. Вопрос был только во времени. Но новое послевоенное поколение не было так в этом уверено. У них не было корней, не было золотого прошлого. Для них не существовало разницы между Британской и Римской Империей. Сколько прошло, 15 лет или 1 500 тысячи – разница была невелика. Прошлое стало историей, оно никого не интересовало. Нужно было жить, а не вспоминать. У старого поколения были свои устои. Молодежь знало только, что есть работа, которую надо делать и деньги, которые надо зарабатывать. И пусть за них не купишь счастья, но то, что таки можно было купить, радовало и душу и глаз. Старики их не понимали и не поняли бы. Как в песне:

Детка, сегодня мне заплатили,

Я дурак, я не откладываю денег,

Сердце говорит: иди, гуляй,

И я иду, малышка, мне хорошо.

Кому, к черту была нужна безопасность? Безопасность значила «быть связанным, планировать будущее». А кому было до него дело? Будущее, как и прошлое, само о себе позаботится.

Первой значимой и резонансной субкультурой Британии стали The Teds. И общество полуострова реагировало на них также как и материковое на своих вандалов на двух колесах. Тедс быстро стали ассоциироваться в умах соотечественников с бандой, которая нарушает общественные устои. «Плохие парни» 50-х. Даже самая незначительная потасовка, с участием молодежи, одетой хоть сколько-нибудь похоже на Тедс, имела эффект разорвавшейся бомбы, выносилась на суд широкой публики и медиа. Рок-н-ролл стал очередным камнем преткновения. Череда заварушек, основным местом действия которых стали Британские кинотеатры. И, как всегда, быстро отыскались виноватые – Тедс.

Возбуждение и страсть к разрушению лишь подогревались вниманием общества. Они чувствовали, что от них ждут такого поведения. Вели себя вызывающе, выставлялись на показ, пытались казаться «сорвиголовами», чтобы стать тем, кем, по их мнению, были в глазах общества – «крутыми парнями». Тедди Бойз. Их, казалось, подталкивало к насилию, что-то большее, чем они сами. Другими словами, публичный пресс только заострял грани конфликта между обществом и Тедди Бойз.

Пути развития британских «медвежат» и американских байкеров во многом схожи: свой стиль, свои объединения, свои вечеринки, мега внимание со стороны масс медиа и полное непринятие со стороны общества. И это только подогревало желание молодежи стать «протестантами». Спрос рождает предложение – чем больше народа становилась под знамена Тедс, тем шустрее становились коммерсанты. В массовое производство запустили одежду в стиле Тедс, запись пластинок с их любимой музыкой. И со временем субкультура потеряла свой бунтарский статус – ее если и не приняли, что стали относиться толерантно. Лишь небольшие группы людей, все еще держащихся за некогда объединившую их идею, рок-а-биллис, остались на этом поле брани.

Тедди Бойз, в начале своего развития, были четко выделившейся группой людей, сформировавших свое собственное общество. Когда же многие стали подражать им, носить ту же одежду, например, стало сложно отличить настоящего «медвежонка» от псевдо-последователя. С этого момента, явление Тедс стало растворяться в количестве участников и желающих. Было утеряно основное – чувство единения и запрета. Тедс распались на небольшие группы, объединенные каждая своей идеей.

Одна из таких групп стала последовательницей субкультуры Тедс и очередной угрозой цивилизованного общества – гонщики, ковбои кафершек, маньяки на колесах, готовые окружить тебя цепью байков, если ты позволишь себе бросить взгляд в их сторону. В то время как Тедс ограничились кинотеатрами и танцполами, изредка позволяя себе вылазки в люди, и то довольно приличные, молодое поколение, используя возможности мотоциклов, несло свою мысль за пределы родных городков, прямиком в массы.

Средний класс утратил свою благословенную географическую обособленность и впервые встретился лицом к лицу с «народным дьяволом». То, о чем раньше они только читали, теперь ездило по их улицам. По воскресеньям, «эти» могли окружить авто почтенного семейства или сделать вылазку на фешенебельный курорт, «взбить» сливки общества. Они ездили группами, пытаясь сделать свое присутствие как можно более заметным и надоедливым: слишком громко включали музыку, слишком открыто не признавали закон и порядок, наличие у них моральных устоев было под большим вопросом, если вообще наблюдалось.

Для Тедс байки стали их продолжением. Они прекрасно вписались в имидж группы – ритм рок-н-ролла в движении плюс черная кожа – то, что надо. Молодые люди в кожаной одежде, ездящие на байках представляли собой прямую угрозу Британцам, сродни Гитлеру. Невозможно было выехать на уик-энд без угрозы встретить сумасшедших юношей и девушек, которые плевать хотели на то, как следует проводить выходные. Эти люди:

Символизировали нечто большее, чем являлись на самом деле. Они затронули нежные струны пост военных изменений происходящих в Британии. Никому не нужны были депрессия и тяжелая жизнь.

Имидж сорвиголовы распалялся джентльменами из прессы. В своем желании стать первым, добыть лучший репортаж, они часто просто выдумывали сюжеты или очень приукрашали действительность. Например, «куриные перегоны», смысл которых, якобы, состоял в том, что двое байекров ехали друг на друга, тот, кто поворачивал первым – проиграл, проехавший более длинную дистанцию считался победителем. В действительности поведение байкеров того времени было гораздо более спокойным. Большинству было более чем достаточно просто провести вечер в компании друзей, обсуждая байки, которые не могут себе позволить и женщин, которых им никак не заполучить.

Поехать на выходные в Маргейт, Саусенд, Блэкпул, Ярмут, да все равно куда, выпить пару банок пива в компании такого же странника и просто прокатиться с ветерком. Рев мотора помогал своему хозяину перенестись из мира проблем (работа, дом, деньги) в нирвану. Движение – вот что главное. Гонки по кольцу, пока не закончилась запись в музыкальном автомате, массовый прогон по Murder Mile называли бредом «аутсайдеров» - тех, кто лучше знал, что тебе необходимо. Но это не бред, не желание поиграть со смертью. Это поиск жизни, той, которой тебе хотелось, которую выбрал ты сам. Не имеет значения, на сколько она была опасна и тяжела – ты сам ее выбрал и должен был использовать свой шанс.

В Англии особо ценной способностью считались не танцы, а умение быстро и опасно ездить на байке. В Лондоне не было больницы, куда не привозили бы пациентов с травмами после езды на байке…Среди привычного городского движения, с четкими полосами, бесконечными рядами авто, рокеры смотрелись чем-то диким, не от мира сего. Они с ревом въезжали в центр Лондона, по выходным, собирались толпой, чудили. Останавливали движение, создавали пробки, заставляли потеть в семейных авто, а сами неслись к любимому месту для перегонов.

Кстати, в пабах, байкеров (и в те, и в наши дни) не ждали с распростертыми объятиями. Они распугивали привычную клиентуру, привлекали нежелательное внимание полиции, и будили соседей. Поэтому, гораздо большей популярностью пользовались кафешки. Здесь, приловчившись прятаться от вездесущего хозяина, можно было до бесконечности растянуть чашечку эспрессо. Говорили друг с другом, заигрывали до охочих прокатиться на мотоцикле барышень. Самыми популярными местами таких слетов были The Ace, the Salt Box, Johnson’s, the Nightingale, Chelsea Bridge tea stall, Quick Snacks, Box Hill. Когда бы ты туда ни зашел, всегда мог встретить знакомых, с которыми можно побеседовать о байках. Чудеса, да и только.

Но в 60-х движение стало ослабевать. Автомобили стали более доступны и интересны молодежи. Новые развлечения открывали альтернативные пути. Золотой век байка подходил к концу. На то была масса причин: клубы и бары, жены и дети, работы и машины. Медленно, но верно закрывались байкерские кафешки. Имидж и музыка не считались более «крутыми». На Ford Consul стало легче снять птичку, чем на потрепанном BSA. В 1963 году Гарри Джонсон, один из владельцев ранее очень популярной кафешки, решил продать свое заведение. Его ночная клиентура сократилась до парочки энтузиастов, которые все еще считали байк чем-то большим, нежели показателем статуса. Вместо колонны состоящей из сотен человек, едущей по Bank Holidays, обычным стало появление небольших групп байкеров, молча и бесцеремонно прокладывающий свой путь, да и тех, прохожие удостаивали лишь беглым взглядом.

Время шло, дети росли, музыка менялась. Знакомые лица, так часто раньше встречающиеся в кафешках, исчезли. Люди извинялись и останавливались на обочине – утрачен был сам дух. Крушение было неизбежным. И никто об этом не жалел – это просто случилось, вот и все. Да и, черт возьми, не можешь же ты всю жизнь прожить одинаково. Некоторые парни женились, родили детей и загнали байки на задний двор или расстались с ними вообще. Некоторые пытались сопротивляться прессингу со стороны родителей и работодателей, пока не становилось поздно. В конце концов, на жизнь ведь зарабатывать надо! Нельзя же постоянно играть в Рубаху Парня Джека, это никуда не приведет, не так ли? Те, якобы друзья, с которыми ты шел бок о бок, не придут на помощь, если окажешься в дерьме. Да и кто они? Сборище бездельников? Люди, с момента рождения не проработавшие ни дня? Ты стоишь большего. Постригись, приоденься, и мы подумаем о том, чтобы дать тебе повышение.

Трудно бороться с такими аргументами, когда тебе всего 19. Это ведь были просто рабочие парни, пытающиеся самостоятельно выжить в этом мире. Вариантов, в принципе, не было: либо ты снова становишься в строй либо идешь сквозь тернии…только не всегда к звездам, а просто идешь и отмаливаешь грехи. Позволить себе гулять могла молодежь из среднего класса. 60-е стали их временем. Их субкультура не противоречила обществу, была модной, красивой, привлекательной. Работяги рано или поздно были обречены на поиск работы, жены и семьи. Некоторым удалось ускользнуть из сетей, но таких было немного.

Тем не менее, эта культура не умерла совсем, да и не могла. Только теперь ее место заняли рокеры начала 60-х. Как писал Коен:

К 1964 году они вымирали, но с упрямой горечью группы людей, которая выпала из общего потока. Без громких заявлений, которые сопутствовали зарождению Модс, они не могли уйти тихо и кануть в Лету. Такая энергия должна была найти пути превращения. Сама их природа делала возрождение (будь-то посредством привлечения новых сил) безусловным.

Странно, конечно, но традиции байкерства вернули на территорию Британии так называемые Модс. Не будь их, не видать нам, наверное, и рокеров. А если бы не существовало и этих…

И снова медиа и полиция прореагировали на их появление воплем. А всего-то и было, что пара заварушек на берегу, с таким удовольствием описанных в книге Коена «Folk Devils and Moral Paniсs» («Народные Дьяволы и Моральная Паника»). И снова молодежь пошла за ними… Баттонс, позднее ставший президентом Лондонской группы Hell’s Angels, писал об этом:

Нашу банду называли рокерами. Я не был настолько посвящен во все тонкости, чтобы понять разницу между нами и другими группами, но позднее научился. Модс были на одной стороне. Мы, Рокеры, на другой, и больше ничто не имело значения. Модс становились нашими врагами автоматически. Почему так сложилось – не знаю. Это была система – своего рода этикет, и мы жили и дышали им.

Быть рокером из Южного Лондона в 60-х– это что-то. Во всяком случае тогда так казалось. Прогуливать работу, чтобы проторчать весь день среди своих, снова одеть кожаную куртку, потертые джинсы и вишнево-красные ботинки. Я до сих пор помню то ощущение, когда я спал, ел, и мечтал о мотоциклах, как и раньше. Только теперь я стал кем-то необычным, частью сообщества, рокером. Мы на самом деле были чем-то и старались, чтобы все это поняли. Мир Модс, мир дискотек, одежды из мохера, таблеток, для нас не существовал. Свою дозу адреналина мы получали на байке. Все газеты писали, что мы агонизируем и готовимся к отходу в мир иной. Парни умнеют, писали они, парни находят себе девушек, писали они, К черту. Нам не было дело до мнения этих «экспертов». Нам лучше знать. Может мы были и не на гребне, но точно не вне игры. Вернулись гонки на Bank Holidays. Появился новый стимул – борьба с Модс и желание победить. Знаете, смешно, конечно, но не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь на самом деле ненавидели Модс. Мы просто считали их смешными, на скутерах, украшенных как елки, в беретах и футболках с надписью «На старт, внимание, марш!!!». Вес это на самом деле было смешно. Но, не принимая во внимание, мелкие стычки, так раздутые прессой и разыгранные полицией, в результате которых лишь некоторые уходили с незначительными ушибами, ежедневная жизнь была более жестокой. Мы, конечно, были врагами, но нам приходилось сосуществовать в реальном мире. В конце концов, многие из нас вместе выросли, жили по соседству, ходили в те же школы. Гораздо важнее было внешнее проявление нелюбви, своеобразный ритуал, чтобы чувствовать себя настоящими мужиками. Рокеры тусовались в местном молодежном клубе, Модс – в Wimpy Bar. Мы знали, где висели они, они знали, где висели мы, но мы редко пересекались. Только если стычки было не избежать или у кого-то сносило крышу, бравада брала верх над разумом. Вдали от людных мест, баров, берега, война носила гораздо более жестокий характер. Это было больше чем война слов, война обвинений. Это была кампания, главной целью которой было стереть противника с лица Земли. В прессе все описывалось несколько иначе. Хотя она с удовольствием вступила в эту игру. И энтузиазма ей было не занимать. Убийства, изнасилования, наркотики – куда это приведет? Когда смогут мама, папа, тетя Фло спокойно ходить на пляж? Казалось, что общество находится под постоянной угрозой. Даже странно, как это пресса может видеть вещи, которые незаметны самим участникам действа. Заставляет задуматься…

Вот заметка от 18 июня 1964 года, газета London Evening Standard: В сегодняшней Британии есть два типа молодых людей. Те, кто снискали восхищение и уважение всего мира своей дисциплинированной и отважной службой в горах, джунглях, пустынях – на Кипре, на Йеменской границе, в Борнео. И еще есть Модс и Рокеры, с ножами.

Казалось, убийство было милым делом для молодых людей, если конечно, причина была подходящая и происходило все не на глазах широкой публики.

В действительности же конфликт быстро себя исчерпал. К 1966 году пляжные стычки стали редкостью, всем просто надоело. Потасовки еще наблюдались, и описывали их ярко и красочно, но первичный момент ушел, все исполнялось механически. В игру продолжали играть, но самим игрокам результат стал не интересен. Разжигать страсти оставалось лишь репортерам. Но и те вскоре обнаружили, что публика быстро теряет интерес и к модс и к рокерам. Появился новый объект для вздохов и ахов – хиппи, прибывшие к нам из Штатов и обещавшие еще более покоробить мораль британскую мораль.

Конфликт с Модс продолжал существовать. Поколение байкеров пополнилось вновь прибывшими. Правда мотивы для присоединения у них были абсолютно неправильные, но раз сев на байк они просто забыли о том, что привело их к парням на 2-х колесах и превратились в приверженцев этого образа жизни.

Но самым интересным во всем этом деле с Модс и рокерами остается сам факт долгосрочного существования группы рокеров как таковой. Ведь им пророчили недолгое существование и скорую кончину. В принципе, это была их противоположность – светлая надежда на пришельцев, Модс – которые не выдержали гонку, предали идею, скутеры, и перекинулись на другие субкультуры – соул бойз, сьюдхэды, скинхэды. Может, в зените своей популярности, Модс и были, как писал Пит Тауншенд в интервью журналу Rolling Stone, «наиболее близким, на мой взгляд, проявлением патриотизма».

Итак, когда все уже сказано и сделано, феномен Модс остался не более чем фазой, модой, не способной более поддерживать прежний уровень (и много вы видите сейчас на улицах скутеров?). Рокеры, не в пример им, пошли значительно дальше. У них была история и, что еще более важно, будущее. Естественно, чтобы выжить необходимо было меняться, но они все-таки выжили.

А в это время…по другую сторону Атлантики, на улицах Сан-Франциско зарождалась новая, собранная из кусков культура… Чудовища из мира байкеров объединялись с чудовищами, выходцами из среднего класса, и создавали альтернативную культуру. «The White Rabbit» вышел на дорогу, чтобы грабить, а «Стоять! Руки на стену!» уже стоял на его пути. Старая субкультура мотоцикла умерла…Да здравствует новая…

Полный круг

Гул…они услышали его около 3 часов ночи. Как будто в 3-х милях от них мчался локомотив. Это были Hell’s Angels (HA), едущие по горам на своих Harley Davidson 74. они были где-то там, на Трассе 84, сбрасывая и набирая обороты, и рев локомотива становился все громче и громче, пока ты не переставал слышать самого себя…и наконец они приехали. НА – на байках, бородатые, длинноволосые, в безрукавках с их фирменным знаком – черепом и прочими причиндалами, как короли. Один за другим переехали деревянный мост, подъехали к дому, затормозили в клубах пыли.

Дата: Суббота, 7 августа 1965 года.

Место: Округ Сан Матео, Калифорния, ранчо Ла Хонда, принадлежащее писателю и рационализатору LSD Кену Киси (?).

Событие: первая «официальная» вечеринка Merry Pranksters, последователей субкультуры наркоманов в честь НА, последователей субкультуры байкеров.

В этот день Ангелы стали частью этого сообщества, в этот день они познали двойное наслаждение: наркотики и свободная любовь.

Пранкстеры приняли в свои ряды НА и те, за один день, вновь стали популярными. Как будто призрак героя Марвина - Чино сумел таки победить героя Брандо – Джонни. Так это описывал в своих великолепных хрониках «The Electric Kool-Aid Acid Test» Том Волф:

Новости передавались из уст в уста, на территории от Сан-Франциско до Беркли, как легенда… (Пранкстеры) преодолели сквозь худшее препятствие, которое знали интеллектуалы – реальное препятствие. Интеллектуалы всегда сталкивались с ощущением, что не противостоят реальной жизни. Реальность принадлежала борцам за приз, тореадорам, рабочим дока, сборщикам винограда, колхозникам. Ностальгия. И НА были этой самой реальной жизнью. Реальнее и быть ничего не могло.

Со стороны байкеров жалоб не поступало. Из ранга изгоев, чужих даже среди своих, они превратились в личностей, знакомства с которыми ищут все. Их хотели писатели, политики, религиозные мистики, которые пытались понять, в чем же состоит смысл их жизни. Их приглашали на голливудские вечеринки, с ними хотели дружить кинозвезды и рок музыканты. По прихоти природы они появились, и их появление заметили и мотоциклисты (принадлежащие к рабочему классу) и хиппи (средний класс).

В отличии от хиппи, байкер не мог спокойно выдержать насмешки горожанина и глумливые вопросы, была ли его мать бабуином. Он вставал перед ним и говорил: «не нравится то, что видишь – иди к черту». Как писала Анджела Картер:

Их одежда – это вызов. Вызов, постоянно бросаемый обществу и успешный, несмотря на то, что его неоднократно просят не обращать внимания: они делают это чтобы раздражать вас…

Калифорнийские байкеры украшают себя железными крестами, цепями и серьгами. Отращивают волосы до плеч и красят бороды в красный, зеленый и пурпурный цвета. у них воняет изо рта, сами они тоже воняют. Лучшие представители, денди животного мира. Воплощенный американский кошмар. Лучше ваша сестра выйдет замуж за негра, чем пригласит байкера из Оклендской группы НА в гости на чашечку кофе.

И такого внимания удостоились не только НА. Все сколько-нибудь примечательные клубы, в середине 50-х переживавшие гонения со стороны полиции и испытавшие на себе неприязнь соотечественников, теперь стали центром внимания. Выпускники школ подражали их стилю одеваться, носили джинсовые безрукавки и копировали сам образ жизни, во всяком случае такой, каким они его представляли у своих героев. Мистика, сопутствующая «двухколесным» проникала везде. Белая американская молодежь, начиная от мексиканской границы до Канады и дальше, колесила по дорогам на побитых байках в поисках Рая.

Тебе не обязательно было интересоваться байками, чтобы быть байкером – это был опыт ради опыта. Байк стал наркотиком. Как наркотик, он порабощал мысли и чувства человека, отрывая его от реальности. Также как и с наркотиком, важной была дорога, а не пункт назначения. Этого не понимали «чистые» (те, кто не принимает наркотики) и не могла контролировать полиция. Только тот, кто прошел через это мог на самом деле понять. К черту остальных.

Вне закона? Они сами выбрали этот путь. Со слова старт и до самого края. И дальше! Мир хиппи вес еще играл в шарады – Созерцайте мои крылья! Свобода! Полет! – но вы же не ждете, в самом деле, что я сигану с этой скалы? Но всем им было далеко до полета фантазии НА. Открыто, публично они впустили их. Внезапно они стали привилегированным меньшинством.

На Хаит Стрит байкеры стали полицейскими психоделии. Они защищали и преуспевали. Подвиги лидеров прочно оседали в головах подданных, боготворящих их исключительность и боящихся гнева. Отношения складывались странные, но обе группы процветали. Байкерам жилось легко и хорошо, их головы не были забиты ничем. Когда умер лидер НА Шоколадный Джордж, разбившись на байке по дороге в Филмор, тысячи детей цветов собрались на его похороны и поминальное собрание в парке Золотые Ворота, Сан-Франциско. Байкеров и хиппи объединило общее горе - погиб их товарищ, наставник.

Даже Чарльз Мэнсон, Дьявол воплоти, обратил свой взор на байкеров, в надежде, что после ухода Хелтера Скелтера, они станут его армией, вестниками Апокалипсиса, которые придут, чтобы наказать «свиней». К счастью, байкеры не прониклись должным уважением к данной особе, посчитав его просто смешным. Кроме того, что с удовольствием принимали секс его девушек, они не хотели больше никаких общих дел. К великому разочарованию офиса DA в Лос-Анджелесе и мировой прессы, так стремившийся, увидеть это великое воссоединение. Вот это была бы история…

Капитан Америка и Малыш Оленья Шкура

Пока головы, уставшие от постоянной работы серого вещества и шокированные Альтамонтом, парили в выси, интерес к стилю жизни байкеров не угасал. «Рожденный Быть Свободным» стал национальным гимном нового поколения байкеров. А в 1969 году состоялся выход на экраны фильма Easy Rider, которым спроектировал образ байкера за границы установленные калифорнийскими клубами и головами Сан-Франциско. Проигнорированный Голливудом Кук некоммерческий, он, тем не менее, захватил умы и сердца тех, кто испытал на себе все политические и социальные коловращения 60-х. За последнюю декаду появилась целая серия фильмов о байкерах – The Wild Angels, Born Losers, Hell’s Angels on Wheels, The Glory Stompers, Motor-Psycho – все они были созданы по образу и подобию хита Стекли Крамера The Wild One. Но с тех пор прошло 10 лет, изменился мир вокруг, все сделанное уже имело место быть, да и самого Брандо и компанию превзойти не удалось.

Съемки Easy Rider обошлись его создателям в 375.000 у.е. а вот дистрибьютор, Коламбия Пикчерз, заработала на нем 20 млн. Это без сомнения, было кино десятилетия. Подробное и правдиво-аккуратное описание мельчайших деталей, вспышек психоза, параноидальной жестокости за хорошо отреставрированным фасадом Страны Свободных Людей.

«Почему в фильме должна быть мораль?», - спрашивал из актеров Питер Фонда. «Дети не любят когда им врут и в то же время читают проповеди. Сейчас пропасть между поколениями меньше, чем во времена моего отца. Без общения нет уважения».

Easy Rider знакомит нас сразу с двумя героями: Уайатом (Питер Фонда) и Билли (Дэннис Хоппер) – колесящих по окрестностям на неописанных грязных байках. Со временем становится понятно, что ездят парни не удовольствия ради, намечается что-то серьезное, может, хотят убрать одного крупного наркодельца и прихватить деньжат. Внезапно настроение фильма внезапно меняется и капитан Америка вместе со своим дружком Билли (крышу снесло) оказываются сидящими на блестящих чопперах Харлеях. И вся эта красота под звуки «Рожденный быть Свободным». Тут же новая сцена, и зрителю кажется, будто то, что он смотрит далеко от простого фильма о байкерах. Становится ясно, что деньги нужны были им только для проведения New Orleans Mardi Gras. Зачем? Кто знает?

Нам ничего не говорят об их прошлом, их идеалах, целях. Мы не знаем, откуда они, не имеем иного выбора кроме как идти за ними вслед, стать ими, путешествовать вместе.

Прошлое уже не имеет значения. Оно исчезло. Все, что волнует нас сейчас – движение – «поиск приключений и всего, что встречается на нашем пути».

Мы путешествуем вместе с Билли и Капитаном по Штатам, вперед, к месту назначения. По дороге они встречают разных людей, которые в той или иной степени вовлечены в их поиск смысла жизни и остаются по обочинам дороги, в то время как наши путешественники продолжают свой путь. Мексиканская семья, которая кормит их, хиппи, с которыми они занимаются любовью, все из них притягательны, но останавливаться нельзя, назад пути нет. Чтобы не ждало их впереди – они должны встретиться с ним лицом к лицу. Каким-то образом они попадают на карнавал в маленьком городке и привлекают нежелательное внимание со стороны полиции. Их сажают в тюрьму, где они случайно встречают адвоката-пьяницу, по-имени Джордж Хэнсон (Джек Николсон), которые, по-своему, тоже стоит вне закона. И он решает пойти вместе с парнями. Встреча с Джорджем – ключ к фильму. Его бунт более реален. У него есть история, причина и повод ненавидеть систему, тогда как они просто не вовлеченные в общую игру странники, старательно избегающих малейшей угрозы на то, что считают свободой. Джордж сбрасывает их с неба на землю, заставляет думать о том что и зачем они делают. И как только они начинают думать, иллюзия, бывшая мечтой, превращается в кошмар.

Выйдя из тюрьмы все трое продолжают путь вместе. Джордж едет вместе с Фонда, выглядя не к месту, сидя позади байкера в своем белоснежном костюме, золотой бейсбольной кепке и бутылкой бурбона в руке. Заехали в придорожную кафешку, чтобы что-то перекусить и тут же столкнулись с оскорбительной тирадой клиентов. Ночью того же дня, дав Джорджу впервые почувствовать вкус марихуаны, они ложатся спать возле костра и на них нападают местные, вооруженные топорами. Джорджа забивают до смерти... Расплата за то, что почувствовал вкус жизни на дороге.

В процессе исследования американского мифа о свободе дороги, двое байкеров поняли, что это действительно всего лишь миф. Джордж, их новый друг, тоже заразился этой иллюзорной свободой, но… был убит конформистами, зараженными той же болезнью, которая разрушила американские мифы о свободе и индивидуальности – паранойей, родившейся из страха свободы.

Двигай, Марлон, парни уже в городе

В Британии, как и в Америке, 1968 год стал поворотным в истории байка. Появлялись новые, интересные возможности времяпрепровождения, не похожие на привычную старую жизнь. Пришло время хиппи, время, когда они мстили миру, затопив все вокруг волной новых возможностей для развлечений. Внешне, хиппи были спокойными, пассивными и творческими созданиями - так не похожими на байкеров. Но враждебность окружающих озлобила их. Наркотики и травка заняли место эля и рок-н-ролла. И, конечно, свободная любовь. Летние выходные проводились на поп фестивалях, а на пляжах, в поисках драк и разборок, а фраза «вылазка на пляж» внезапно приобрела совершенно иное значение. Зрелый байк практически паразитировал на их теле, перенимая их тягу к наркотикам, их женщин, их музыку, их фестивали. Британские байкеры, как и их американские собратья, успешно вписались в стиль жизни хиппи, в тоже время совершенно открыто нарушая законы гостеприимства своих всепрощающих хозяев. Но эта странная коалиция дала многое обеим группами не была, на самом деле, такой уж однобокой. Байкеры защищали детей любви от возможного обмана будь-то со стороны наркодиллеров или устроителей концертов. Именно они, байкеры, на пару с французскими анархистами, сломали заборы и впустили на фестиваль First Isle Wight хиппи, чтобы те могли насладиться музыкой бесплатно. Майк Браун удачно суммировал вышесказанное: «Хиппи доказали, что управлять сложной, неблагодарной толпой занятие не из приятных, но когда оно сделано, в игру вступают НА».

Британские байкеры собирались в тесно связанные клубы, пытаясь превзойти своих предшественников американцев, пришивая на безрукавки лоскуты ткани с надписями и чихая на правила поведения. Изменения начались внезапно. Заядлые рокеры начали отращивать волосы, носить бороды и пытались расширить возможности разума, используя галлюциногены. И в то же время наслаждались свободой, которою дарила скоростная езда на байке. Байкеры, наконец-таки, нашли свое место в революции, свой собственный образ действий. Они проглатывали истории, которые неугомонная пресса рассказывала об американских байкерах. И не важно, что за этим стояло, если стояло вообще, в глазах нового поколения байкеров эти люди были героями, бунтарями со знаком отличия. И дальше больше.

Кумиры из мира знаменитостей, общеизвестные деятели (Джейн Фонда, Карл Маркс) воспринимались не серьезнее, чем Питер Пен. Рабочая молодежь искала примердля подражания, и, похоже, нашла его…Вот только мчаться по лондонским улицам с Вьетконговским флагом или сидеть на LSE…что-то не сходилось. Даже если бы они и поняли аргументы, те не соотносились в их сознаниями, с людьми, отстаивающими их. Даже находясь в самой пасти революции этот класс тяжело было сломить.

Вот только байкеры не так уж и искали прямого конфликта с обществом. Они не были нигилистами. Они просто хотели делать что-то свое и получать от этого удовольствие. Но застряли в культурном вакууме, не могли сопоставить две противоположности: гонять на байке и жить обычной, повседневной жизнью. И все-таки, новое поколение байкеров было лишь верхушкой айсберга и британские байкеры не намного продвинулись со времен конца 50-х начала 60-х. Черная кожаная одежда, борода и рок-н-ролл все еще были их опознавательными знаками. Что им действительно было нужно – это новая личность, идея, вокруг которой можно было бы сплотиться, и которая не отставала бы от реалий жизни. В Штатах таким образом, мыслью, личностью и целью стал Easy Rider. Он, осенію 1969 года, смел с лица земли само упоминание о ковбоях кафешек.

Мы слышали отзывы об этом фильме за долго до того, как он достиг наших берегов. Мы знали, что он о байках, наркотиках и, естественно, жаждали его увидеть. Но мы и думать не могли, какое влияние этот фильм будет иметь над всей культурой байкеров в течении многих лет. Это был мощнейший удар. После выпуска фильма ,который мы все считали образцом, The Wild One, не прошло и года, как появился этот и перевернул все наши понятия вверх тормашками. Я посмотрел этот фильм в Одеоне, на площади Лейцестер. Я добирался до Лондона с друзьями на поезде, потому что мой байк был, как всегда, сломан. Стоя в очереди за билетами на сеанс мы думали только о том, порадуют ли нас хорошей порцией достойного секса, драк и наркоты, чтобы хоть как-то оправдать непозволительное расточительство и длинный путь. Но как только раздались первые аккорды «Рожденного Быть Свободным», а на экране появились Билли и Капитан, пытавшиеся догнать, или наоборот, избежать, Американскую мечту, нас пробрало. Как по мне, то даже без сценария и диалогов фильм мог стать кинохитом. Только вид их двоих, гоняющих свои мотоциклы по стране, уже был золотой поэзией моего сердца. Невероятные байки, невероятная музыка, невероятный пейзаж – мне этого хватило с головой. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что столь ярким восприятием мы были прежде всего обязаны количеству выкуренной травки. Но, как бы там ни было, Easy Rider стал для нас фильмом – мессией. Фильмом, который, если выражаться литературным языком, пробудил мысли в наших отупевших головах. Это было путешествием в иной мир, мир, который нам самим так хотелось познать. За эти 94 минуты Дэннис Хоппер сумел показать сам дух свободы, которую мы ощущали, свободу дорог. Даже немой шок в конце, бесцельная смерть, и та было по-своему прекрасна. Этим было сказано все. Нельзя было придумать более эффектного и доходчивого финала. Дикарям не обязательно быть тупорылыми, грубыми животными. Они люди, люди которые бросают вызов обществу. Они могут умирать или жить…Брошенный ими вызов подхватят потомки. По дороге домой мы практически не разговаривали. Да и не хотели. Мы осознали.

Easy Rider схватил мир за шиворот и встряхнул. Ничто уже не могло быть как раньше. Черная кожаная одежда казалось злой шуткой. Теперь необходимо было выглядеть круто. Изменилась даже манера вождения, е говоря уже о отращенных волосах и куртке с бахромой, как у Дэнниса Хоппера. Раньше, проезжая мимо себе подобного принято было сигналить, улечься на байк, лицом на бак, а задницей кверху. Теперь, мы ездили гордо, высоко задрав голову и откинувшись, как бы приглашая всех любоваться нами, хорошими. Изменился даже наш словарь: «байк» стал «чоппером», «колесами», а «телка» превратилась в «чиксу» и «старушку». Драку стали называть «разборкой» или «топотом». Это была наша, очень личная революция.

Новые байкеры были живы, они просто оделись по-другому, заговорили на другом языке и нашли новые способы довести публику.

Оглядываясь назад – после всех этих лет все еще сумасшедший

Прошло более 30-ти лет с тех пор как герой Брандо в фильме The Wild One поджег фитиль пороховой бочки, которая, выстрелив, рассыпала байкеров по дорогам Южной Калифорнии и Вего мира. За все эти годы нация байкеров крепчала, превращалась в по-настоящему международное братство. За это время она доказала, что является одной из самых всепроникающих и долговечных субкультур, возникших в послевоенные годы. Были взлеты и падения, пике и повороты. Она претерпела изменения, которые сделали ее абсолютно не похожей на свою прародительницу. Но несмотря на это, до сих пор существует та самая ниточка, которая связывает современного байкера с его дедом, выгнавшим свой байк на улицу в 40-х годах. Эта ниточка и есть наша культура, наш закон, наша история и наша гордость. Именно ее мы защищаем от нападающих.

Сегодня, племена байкеров колесят по таким разным странам как Новая Зеландия, Бразилия, Австрия, Мексика. Пусть говорим мы не наодном языке, но у нас есть общая вера – вера в свободу. Вера в братство. У нас есть пословица: «Когда мы делаем что-то хорошее, никто об этом не помнит, когда плохое – никто не забывает…» Мы не просим снисходительности, мы требуем уважения.

Ездите, братья…